Erin­ne­run­gen an den Majdan

Der Win­ter rückt näher. Und je näher er kommt, umso käl­ter wird es auf der Stra­ße, umso stär­ker leben die Erin­ne­run­gen an die Ereig­nis­se des letz­ten Win­ters, den Beginn des Euro­majda­ns, wie­der auf. Die­se Ereig­nis­se haben viel ver­än­dert, Land und Men­schen. Die Tem­pe­ra­tur in der Gesell­schaft hat sich ver­än­dert und in den Woh­nun­gen ist es käl­ter gewor­den. Der „Gas-Krieg“ mit Russ­land dau­ert an. An Stel­le des rus­si­schen Gases fla­ckert in vie­len ukrai­ni­schen Häu­sern Brenn­holz in den Öfen und Boi­lern und wärmt die Men­schen wie­der auf, die sich nicht sicher sind: was pas­siert mit ihnen und ihrem Land in naher Zukunft? In vie­le Häu­ser zog das Unheil, mit dem nie­mand ein Jahr oder auch nur ein hal­bes Jahr zuvor gerech­net hat­te. Fast täg­lich wer­den in ver­schie­de­nen Ecken der Ukrai­ne Sol­da­ten und Frei­wil­li­ge, die im Donez­be­cken gestor­ben sind, beer­digt. Fast täg­lich wer­den im Donez­be­cken Kämp­fer und Zivi­lis­ten beer­digt. Die Ukrai­ne wird noch lan­ge die Opfer des Kon­flik­tes zäh­len, den die Rus­si­sche Föde­ra­ti­on ange­facht hat. Ins­be­son­de­re die­se Opfer und ihre Grä­ber sind jetzt zur rea­len psy­cho­lo­gi­schen Mau­er zwi­schen dem Lan­des­teil Donez­be­cken und der übri­gen Ukrai­ne gewor­den. Begann doch alles
fried­lich und ruhig. Und vie­le waren über­zeugt, dass auch der Euro­maj­dan, wie die Oran­ge­ne Revo­lu­ti­on, sei­ne Zie­le – Befrei­ung der Gesell­schaft von Kor­rup­ti­on und Schaf­fung eines euro­päi­schen Rechts­staa­tes – auf fried­li­chem Wege errei­chen wird. Wenn ich in mei­nem Tage­buch blät­te­re oder in den Sei­ten mei­ner Erin­ne­rung, ver­su­che ich den Moment zu fin­den, den Augen­blick, als der Mecha­nis­mus der fried­li­chen Pro­tes­te zer­brach, den Moment, als das Regime mit sei­nem offe­nen Igno­rie­ren der Stim­mun­gen und For­de­run­gen der Men­schen, sie, die Pro­tes­tie­ren­den, dazu brach­te, vom Flüs­tern zum Schrei­en zu wech­seln und von Wor­ten zu Taten zu schreiten.

13. Dezem­ber 2013. Drau­ßen sind es minus 9 Grad. In der Nacht hat die Ers­te Hil­fe fünf Sol­da­ten der Inne­ren Trup­pen mit­ge­nom­men, die vor Hun­ger und Käl­te bewusst­los gewor­den waren. Sie stan­den neben der Spe­zi­al­ein­heit der Miliz, um ihnen zu hel­fen, die Demons­tran­ten von ihrem ein­ge­nom­me­nen Ter­ri­to­ri­um zurück­zu­drän­gen, die Bar­ri­ka­den zu räu­men. Die Sol­da­ten waren stun­den­lang in Stel­lung. Ohne Essen. War­te­ten auf Befehl. In die­ser Nacht kam der Befehl erst um halb vier. Die Fol­ge war, dass sich das Ter­ri­to­ri­um des „Majda­ns“ ver­klei­ner­te. Miliz und Sol­da­ten befrei­ten das Regie­rungs­vier­tel und das Gebäu­de des Minis­ter­ra­tes von Pro­tes­tan­ten. Am Mor­gen kehr­ten des­halb die Beam­ten des Minis­ter­ra­tes freu­dig an ihre Arbeits­plät­ze zurück, wor­über sofort in den Nach­rich­ten berich­tet wurde.

Doch der Maj­dan ging wei­ter. Auf der zen­tra­len Stra­ße Kiews – dem Chres­cht­scha­tyk –gab es neue Bar­ri­ka­den. Inner­halb der Bar­ri­ka­den erho­ben sich gro­ße Mili­tär­zel­te, über deren dün­nen Zelt­dach­pla­nen Rauch auf­stieg. Jedes Zelt war in wei­ßer Far­be mit dem Namen des Ortes beschrif­tet, aus dem die Demons­tran­ten gekom­men waren. Die Namen der Dör­fer und klei­nen Städ­te man­cher Zel­te waren mit dem Dru­cker in gro­ßen Let­tern gedruckt und am Ein­gang befes­tigt. Hier konn­te man die Namen fast aller Städt­chen der Oblas­te Lwiw, Tern­o­pil, Iwa­no-Fran­kiwsk fin­den – also der West-Ukrai­ne. Vie­le klei­ne Städ­te und Städ­te der zen­tra­len Regio­nen, des Nor­dens und des Südens, aber sehr wenig Zel­te, die den Osten des Lan­des und die Krim reprä­sen­tier­ten. Dort, im Osten, gab es kei­ne Maj­da­ne. Nie­mand pro­tes­tier­te. Sogar Char­kiw, das gro­ße
Wis­sen­schafts­zen­trum mit einer Mil­li­on Ein­woh­nern, das die Oran­ge­ne Revo­lu­ti­on 2004 aktiv unter­stützt hat­te, schwieg. Auch Dni­pro­pe­trowsk schwieg. In der West- Ukrai­ne, wo die dor­ti­ge Regie­rung die Demons­tra­tio­nen unter­stütz­te, war alles ruhig. Über dem Rat­haus einer der schöns­ten alten Städ­te der Buko­wi­na – Kam­ja­nez- Podils­kyj – weh­te die Fah­ne der Euro­päi­schen Uni­on. Dort gab es weder Sol­da­ten noch Miliz. Dort gin­gen die Macht­ha­ben­den selbst zum Maj­dan und die Stu­den­ten zwei­er Uni­ver­si­tä­ten kamen nach den Vor­le­sun­gen jeden Tag gegen 14 Uhr auf den Rat­haus­platz, um über die Ukrai­ne und ihre euro­päi­schen Hoff­nun­gen zu diskutieren.

In Kiew, der Haupt­stadt der Ukrai­ne, war es ganz anders. Hier koexis­tier­ten zeit­wei­se auf einem „Maj­dan“ zwei und manch­mal auch drei ver­schie­de­ne „Maj­da­ne“. Der „Wochen­end-Maj­dan“ ver­sam­mel­te an Sonn­ta­gen bis zu einer hal­ben Mil­li­on Teil­neh­mer. Die Kie­wer kamen fami­li­en­wei­se, mit Kin­dern. Sie beob­ach­te­ten die stän­di­gen Bewoh­ner des „Majda­ns“ mit Neu­gier­de und Sym­pa­thie, aber anfangs glaub­ten sie nicht all­zu sehr dar­an, dass die den Maj­dan besie­deln­den außer­städ­ti­schen Pro­tes­tan­ten „bis zum Schluss“ gegen das kor­rup­te Regime aus­har­ren wür­den. An Wochen­en­den bekam der „Maj­dan“ mehr Roman­tik. Von der Tri­bü­ne erklang mehr Musik und es gab mehr intel­li­gen­te und durch­dach­te Auf­trit­te. Dann wur­de es Mon­tag und von eini­gen hun­dert­tau­send Pro­tes­tie­ren­den und Sym­pa­thi­san­ten auf dem „Maj­dan“ blie­ben manch­mal tau­send, manch­mal meh­re­re tau­send Men­schen. Der Zugang zur Büh­ne des Maj­dan war leich­ter und weni­ger kon­trol­liert. Neben den Pro­tes­tie­ren­den tra­ten Revo­lu­tio­nä­re und Dem­ago­gen auf, selbst­er­nann­te Dich­ter oder ein­fach Leu­te aus dem Volk. Wenn sie nichts zu sagen hat­ten, skan­dier­ten sie in der Art „Ban­de raus“ (Weg mit der Ban­de) oder patrio­ti­sche Paro­len, auf die das Mee­ting dann mit der ent­spre­chen­den Phra­se zu ant­wor­ten hat­te. Zum Bei­spiel war auf den Ruf „Ruhm der Ukrai­ne“ mit „Den Hel­den Ruhm!“ zu ant­wor­ten, auf den Ruf „Ruhm der Nati­on!“ mit „Tod den Feinden!“

Am sel­ben Tag, als ich mich zwi­schen den Bar­ri­ka­den auf dem „Maj­dan“ befand, fiel mei­ne Auf­merk­sam­keit auf die vor­be­rei­te­ten Schnee­bäl­le, die akku­rat wie Hüh­ner­ei­er in klei­nen läng­li­chen Käst­chen auf der Innen­sei­te des Walls auf­ge­reiht waren. Neben­an in der Feld­kü­che wur­de Borschtsch gekocht. Pro­test­teil­neh­mer brach­ten den hin­ter den Bar­ri­ka­den ste­hen­den Sol­da­ten und Mili­zio­nä­ren der „Berkut“-Einheit die Tel­ler. Immer wie­der boten sie ihnen Essen an. Und die
Mili­zio­nä­re und Sol­da­ten lehn­ten immer wie­der ab. Das ähnel­te schon einem Ritual.

Auf dem Maj­dan gab es vie­le Ritua­le. Aber hin­ter den Bar­ri­ka­den gin­gen auch inter­es­san­te Din­ge vor sich. Zum Bei­spiel waren alle Tickets für die zen­tra­len Thea­ter aus­ver­kauft und es war ziem­lich schwie­rig, auch nur ein mäßig gutes Stück an die­sen Aben­den zu sehen. Ent­we­der ver­an­lass­te die Zeit der „Revo­lu­ti­on“ einen Teil der Intel­li­gen­zi­ja, das heißt, der Mit­tel­schicht, sich zu beei­len noch vor dem post­re­vo­lu­tio­nä­ren Cha­os in den Genuss von Thea­ter­kunst zu kom­men, oder in der Zeit der stän­di­gen Mee­tings und Pro­tes­te ver­stärk­te sich die Nei­gung zum Schö­nen, oder die Leu­te gin­gen dort ein­fach nur hin, um sich auf­zu­wär­men und sich von der ukrai­ni­schen Rea­li­tät abzulenken.

Ja, die ukrai­ni­sche Rea­li­tät war im letz­ten Win­ter dra­ma­ti­scher als Tsche­chows Stü­cke. So ver­sam­mel­te etwa Prä­si­dent Janu­ko­wytsch an sei­nem Tisch drei frü­he­re Prä­si­den­ten und erzählt ihnen lachend, dass die Miliz sehr eif­rig gewe­sen sei, die Stu­den­ten mit Gum­mi­knüp­peln zu ver­trei­ben und unter der städ­ti­schen Neu­jahrs­tan­ne Blut­fle­cken hin­ter­ließ, wor­auf­hin die frü­he­ren Prä­si­den­ten der Ukrai­ne trau­rig nick­ten. All das wird im ers­ten Kanal des natio­na­len Fern­se­hens meh­re­re Male gezeigt. Der Prä­si­dent ver­spricht auch, die ver­prü­gel­ten und dann ver­haf­te­ten Teil­neh­mer der Pro­tes­te frei­zu­las­sen. Aller­dings atta­ckie­ren schon in der dar­auf­fol­gen­den Nacht auf Befehl des Innen­mi­nis­ters Miliz und Sol­da­ten erneut die Bar­ri­ka­den und die Pro­tes­tie­ren­den. Es erschei­nen Leu­te in Zivil, die den Pro­tes­tie­ren­den schrift­li­che Gerichts­be­schlüs­se zur Auf­he­bung der Blo­cka­den der Durch­gangs­stra­ßen und der Gebäu­de der Kie­wer Stadt­ver­wal­tung sowie der „Gewerk­schaf­ten“ vor­zei­gen. Die Pro­tes­tie­ren­den ver­tei­di­gen bei­de Gebäu­de und las­sen die Miliz nicht pas­sie­ren. Irgend­wann sind alle erschöpft und frie­ren. Für die Pro­tes­tie­ren­den auf der nächt­li­chen Büh­ne des Majda­ns bie­tet die Sän­ge­rin Rus­la­na, die Gewin­ne­rin des Euro­vi­si­on-Song-Con­tests, Aero­bic-Übun­gen an. Zum Wie­der- warm-Wer­den. Hin­ter ihnen lie­gen zwan­zig Tage Pro­test. Was kommt – weiß nie­mand. Es braucht Ver­hand­lun­gen, doch das Regime scheut sich die­se zu begin­nen. Längst hät­ten sie den Innen­mi­nis­ter, der der Berkut den Befehl gab, die Stu­den­ten zu ver­prü­geln, zurück­tre­ten las­sen kön­nen. Aber es wur­de kein Rück­tritt ver­an­lasst. Das Regime war­tet dar­auf, dass die Stu­den­ten müde wer­den. Die Oppo­si­ti­ons­füh­rer – sie sind drei, und jeder hat sei­ne eige­nen Inter­es­sen und Zie­le – mach­ten nicht so einen star­ken Ein­druck wie das Kom­man­do der Oran­ge­nen Revo­lu­ti­on im Jahr 2004. Mit der Miliz und den Spe­zi­al­ein­hei­ten kämpf­ten haupt­säch­lich die Kämp­fer der radi­ka­len natio­na­lis­ti­schen Par­tei „Frei­heit“ und die Mit­glie­der einer ande­ren radi­ka­len Grup­pe – des „Rech­ten Sek­tors“. Der Füh­rer der „Frei­heits­par­tei“, Oleh Tjahny­bok, hät­te nie­mals Ver­hand­lun­gen mit der macht­ha­ben­den Par­tei zuge­stimmt. Arsenij Jazen­juk, der Füh­rer der „Vater­lands­par­tei“, der Juli­ja Tymo­schen­kos Platz ein­ge­nom­men hat­te, war, wie mir damals schien, zu Ver­hand­lun­gen bereit. Aber Juli­ja Tymo­schen­ko selbst rief aus dem Gefäng­nis den „Maj­dan“ dazu auf, kei­ne Ver­hand­lun­gen mit dem Regime zu füh­ren und „bis zum Schluss“ kei­ne Kom­pro­mis­se ein­zu­ge­hen. Wita­lij Klytsch­ko, ein weni­ger erfah­re­ner Oppo­si­ti­ons­po­li­ti­ker, stand auf den Bar­ri­ka­den und ein­fach und allein durch sei­ne ehr­lich ver­dien­te Popu­la­ri­tät hielt er die Sol­da­ten und Mili­zio­nä­re auf. Wäre er zu Ver­hand­lun­gen gegan­gen, hät­te ihn das frü­he­re Regime wahr­schein­lich mit Leich­tig­keit hin­ters Licht geführt.

Im Janu­ar 2014 ver­setz­ten die ers­ten bei­den Todes­op­fer des Majda­ns die Ukrai­ne in Schre­cken: neben den Bar­ri­ka­den auf der Chru­schew­skyj-Stra­ße wur­den der ukrai­ni­sche Arme­ni­er Ser­gej Nigo­jan und der Weiß­rus­se Michail Schis­new­skij getö­tet. Im Febru­ar wein­te die gan­ze Ukrai­ne über die „Himm­li­schen Hun­dert“, über die unbe­waff­ne­ten Teil­neh­mer der Pro­tes­te, die von Sni­pern erschos­sen wur­den. Anfang März erwar­te­te die Ukrai­ne jeden Mor­gen den von Russ­land ange­kün­dig­ten Krieg – sogar der Föde­ra­ti­ons­rat der Rus­si­schen Föde­ra­ti­on stimm­te ein­stim­mig für die „offi­zi­el­le“ Ent­sen­dung rus­si­scher Trup­pen auf ukrai­ni­sches Ter­ri­to­ri­um. Zu die­ser Zeit waren bereits Trup­pen auf der Krim und die Okku­pa­ti­on der Krim schritt zuse­hends vor­an. Etwas spä­ter stimm­te der Föde­ra­ti­ons­rat Russ­lands, nach­dem Putin dazu auf­ge­for­dert hat­te, für die Abschaf­fung die­ses Geset­zes. Die rus­si­schen Trup­pen kamen dann inof­fi­zi­ell in die Ukrai­ne, indem sie vor­ga­ben, Frei­wil­li­ge, Mit­glie­der der regio­na­len Opolt­sche­ni­je (pro­rus­si­sche Kämp­fer; Anm. d. Übers.) oder Don­ko­sa­ken zu sein. Wie vie­le Mona­te schon ist Krieg, obwohl seit dem 5. Sep­tem­ber im Osten der Ukrai­ne Waf­fen­ru­he gilt. Aber der Krieg unter dem Deck­man­tel der Waf­fen­ru­he geht jeden Tag wei­ter. Über die 120 Kilo­me­ter lan­ge Gren­ze, die die Kämp­fer des Donez­be­cken zusam­men mit der rus­si­schen Armee kon­trol­lie­ren, fah­ren täg­lich hun­der­te von Last­wa­gen, Dut­zen­de Geschos­se auf Selbst­fahr­la­fet­ten, mas­sen­wei­se Pan­zer und Mann­schafts­trans­port­wa­gen. Wann und wodurch die jet­zi­ge Situa­ti­on been­det wer­den wird – weiß nie­mand. Der „Tra­gö­di­en­ka­ta­log“ erwei­tert sich stän­dig. Die alten Tra­gö­di­en wer­den all­mäh­lich Geschich­te, ver­ges­sen. Fast ver­ges­sen ist auch die Tra­gö­die des Malay­sia-Air­lines- Flu­ges MH17. Und weni­ge erin­nern sich an die über zwan­zig ukrai­ni­schen Flug­zeu­ge und Hub­schrau­ber, die von Kämp­fern und rus­si­schem Mili­tär abge­schos­sen wur­den. Wir leben im Kriegs­zu­stand. Es gibt kei­nen Krieg ohne Tra­gö­di­en, ohne Todes­op­fer in der Zivil­be­völ­ke­rung. Und es gibt kei­nen Krieg ohne Todes­op­fer unter den Soldaten.

In Kiew ist es jetzt fast ruhig. Das Leben wird teu­rer, Strom- und Ben­zin­prei­se stei­gen. Die Regie­rung arbei­tet. Von der Front hier­her zurück­ge­kehr­te Mit­glie­der des Rech­ten Sek­tors und ande­rer radi­ka­ler Grup­pen schnap­pen sich kor­rup­te Beam­te und Poli­ti­ker und ver­pas­sen ihnen eine Abrei­bung. Kie­wer, die neben Kriegs- oder Miliz­kran­ken­häu­sern woh­nen, sehen über den Zaun hin­weg manch­mal jun­ge Sol­da­ten, die vom Donez­be­cken nach Kiew über­führt wur­den – ohne Arme oder Bei­ne. Die Kin­der in den Kie­wer Schu­len betrach­ten die Flücht­lings­kin­der, die in ihre Klas­sen gekom­men sind, mit viel Auf­merk­sam­keit und hören ihren Geschich­ten zu. In Kiew wird nicht geschos­sen und das ist die Haupt­sa­che. In Kiew ist Frie­den. Wie damals im Novem­ber und Dezem­ber 2013, als in Kiew Frie­den und Maj­dan war, und bei­de neben­ein­an­der exis­tie­ren konnten.

Auf dem Maj­dan sind kei­ne Spu­ren der kürz­li­chen Pro­tes­te zu fin­den. Sie sehen dort nicht ein Zelt mehr, nicht eine Bar­ri­ka­de. Über die Chres­cht­scha­tyk-Stra­ße und durch die um den Maj­dan gele­ge­nen Neben­stra­ßen fah­ren die Autos und der öffent­li­che Ver­kehr wie­der. Ich erin­ne­re mich an die letz­ten Wochen des post­re­vo­lu­tio­nä­ren Majda­ns, an das Ende des Som­mers. Vor allem an eini­ge hun­dert Revo­lu­tio­nä­re in Tarn­uni­form, die schein­bar gleich nach­dem der Maj­dan die alte Regie­rung besiegt und aus dem Land gejagt hat­te, auf­tauch­ten. Sie, die post­re­vo­lu­tio­nä­ren Post­re­vo­lu­tio­nä­re, woll­ten das Kie­wer Zen­trum nicht ver­las­sen. Sie woll­ten blei­ben und man­che von ihnen führ­ten sogar Ver­hand­lun­gen mit der Stadt­ver­wal­tung über die Räu­mung des Maj­dan im Aus­tausch gegen Arbeit in Kiew, oder bes­ser noch – gegen Arbeit und Wohn­raum. Sie patrouil­lier­ten nachts auf dem Maj­dan, wie auf ihrem eige­nen Territorium.

Wie lang das her ist, und wie lang auch wie­der nicht! Fast die gan­ze Regie­rung des frü­he­ren Pre­mier­mi­nis­ters Myko­la Asa­row hat sich längst in Russ­land nie­der­ge­las­sen, zusam­men mit ihren Fami­li­en und Busi­ness­part­nern. Rus­si­scher Bür­ger wur­de auch der frü­he­re Prä­si­dent der Ukrai­ne Wik­tor Janu­ko­wytsch mit sei­ner Fami­lie. Um ihre Zukunft hat nie­mand Angst, außer ihnen selbst. Per­sön­lich habe ich mehr Angst um die Zukunft hun­dert­tau­sen­der ande­rer ukrai­ni­scher Flücht­lin­ge, die das Donez­be­cken und die von Russ­land okku­pier­te Krim ver­las­sen haben. Vie­le von ihnen gerie­ten eben­falls nach Russ­land, vie­le von ihnen ver­lo­ren ihr Zuhau­se, ihre Ange­hö­ri­gen. Und für vie­le ihrer Tra­gö­di­en geben sie nach wie vor dem Maj­dan die Schuld. Für sie sind der Maj­dan und Kiew fast ein und das­sel­be. Sie woll­ten den Maj­dan nicht. Sie moch­ten das Leben unter dem dama­li­gen Regime, sie moch­ten Kor­rup­ti­on und Armut. Haupt­sa­che, sag­ten sie: Sta­bi­li­tät! Und genau die­se Regi­on, die am meis­ten über Sta­bi­li­tät sprach, sprang leicht auf die Auf­ru­fe der rus­si­schen Natio­na­lis­ten und Poli­ti­ker an und erhob einen Auf­stand gegen Kiew, in der Hoff­nung, dass Russ­land, nach­dem es die Krim annek­tiert und sie für rus­sisch erklärt haben wür­de, eben­so leicht das Donez­be­cken annek­tie­ren und für rus­sisch erklä­ren würde.

Jedes Mal, wenn ich ver­su­che die nähe­re Zukunft vor­her­zu­sa­gen, wird mei­ne Stim­mung trüb. Frü­her hat­te ich die Fähig­keit, die Zukunft vor­her­zu­sa­gen, aber jetzt habe ich die­se Gabe ver­lo­ren. Jetzt ent­wi­ckeln sich die Ereig­nis­se außer­halb jeg­li­cher Logik. Und wenn mei­ne Stim­mung trü­be wird, ver­su­che ich sie zu kor­ri­gie­ren und gehe in Gedan­ken in die Ver­gan­gen­heit, in die lich­te Ver­gan­gen­heit. Die­se lich­te Ver­gan­gen­heit war und bleibt für mich der Maj­dan des Jah­res 2004 – die Oran­ge­ne Revo­lu­ti­on. Eine eben­so lich­te Ver­gan­gen­heit bleibt für mich der ers­te, unblu­ti­ge Teil des Euro­majda­ns des Jah­res­en­des 2013. Die Ukrai­ne durch­lebt die­se schwie­ri­gen Zei­ten. Durch­lebt sie und besiegt sie, und hat bereits sehr hoch für den Wunsch bezahlt, ohne Kor­rup­ti­on und ohne die Erpres­sun­gen der Rus­si­schen Föde­ra­ti­on zu leben, an euro­päi­schen Wer­ten ori­en­tiert zu leben. Ich bin über­zeugt und habe den Wunsch, dass nicht ein Ukrai­ner von die­ser Hoff­nung ver­las­sen wird, von der Hoff­nung auf eine lich­te Zukunft.

Andrej Kur­kow – Okto­ber 2014

ТАНГЕНЦИАЛЕ
Темы Тексты Кино

Пункт 2 Майдан и память

эссе Андрея Куркова – в диалоге с фильмом Сергея Лозницы МАЙДАН – Крокодил 12.12.2014

Приближается зима. И чем ближе она подходит, чем холоднее становится на улице, тем сильнее оживают воспоминания о событиях прошлой зимы, о начале Евромайдана. Эти события изменили многое, изменили страну, изменили людей. Изменилась температура в обществе и похолодало в квартирах. «Газовая война» с Россией продолжается. Вместо российского газа во многих украинских домах трещат в печках и бойлерах горящие дрова, согревая людей, не уверенных теперь: что принесет им и их стране ближайшее будущее? Во многие дома пришла беда, которую не ожидали ни год, ни даже полгода назад. Почти каждый день в разных уголках Украины хоронят солдат и добровольцев, погибших на Донбассе. Почти каждый день хоронят на Донбассе боевиков и местных жителей. Украина еще будет долго подсчитывать число жертв конфликта, который раздула Российская Федерация. Именно эти жертвы и их могилы стали теперь реальной психологической стеной между частью Донбасса и всей остальной Украиной. А начиналось все мирно, спокойно. И была уверенность у многих, что Евромайдан, как и Оранжевая революция, достигнет своих целей – очищения общества от коррупции и создания европейского правового государства – мирным путем. Перелистывая страницы своего дневника и страницы своей памяти, я пытаюсь найти тот момент, то мгновение, когда механизм мирных протестов «сломался», тот момент, когда власть своим открытым игнорированием настроений и требований людей, заставила их, протестующих, перейти с шепота на крик, со слов на действия.

13 декабря 2013 года. На улице минус девять. Накануне ночью скорая помощь забрала пять солдат внутренних войск, упавших в обморок от голода и холода. Они стояли рядом со спецподразделениями милиции, чтобы помогать им оттеснять митингующих с захваченной ими территории, чтобы помогать разбирать баррикады. Солдаты стояли в строю часами. Без еды. Ждали приказа. Той ночью приказ дали только в пол-четвертого. В результате территория «Майдана» уменьшилась. Милиция и солдаты освободили от протестующих правительственный квартал и здание кабинета министров. Поэтому утром чиновники кабинета министров с радостью вернулись на свои рабочие места, о чем тут же сообщили в новостях.

Однако майдан продолжился. На центральной улице Киева – Крещатике – появились новые баррикады. Внутри баррикад поднялись большие военные палатки, над их мягкими брезентовыми крышами – дым из труб. На каждой палатке было написано белой краской название населенного пункта, откуда приехали митингующие. На некоторых названия сёл и городков были распечатаны на принтере крупными буквами и прикреплены у входа в палатку. Тут можно было найти названия почти всех маленьких городков Львовской, Тернопольской, Ивано-Франковской областей – то есть Западной Украины. Много городков и городов центральных регионов, Севера и Юга, и очень мало палаток, представлявших Восток страны и Крым. Там, на Востоке, майданов не было. Никто не протестовал. Даже Харьков, большой научный центр с миллионом населения, активно поддерживавший Оранжевую революцию в 2004 году, молчал. Молчал Днепропетровск. На Западной Украине, где местная власть поддерживала майданы, все было спокойно. Над мэрией одного из самых красивых старинных городов Буковины – Каменца-Подольского – развевался флаг Европейского Союза. Там не было ни солдат, ни милиции. Там местная власть сама приходила на «майдан» и студенты двух университетов после занятий каждый день к 14–00 прибывали на площадь перед мэрией говорить об Украине и ее европейских надеждах.

В Киеве, столице Украины, все происходило иначе. Тут на одном «майдане» время от времени сосуществовали два, а иногда и три разных «майдана». «Майдан выходного дня» собирал по воскресеньям до полумиллиона участников. Киевляне приходили сюда семьями, с детьми. Рассматривали постоянных жителей «майдана» с любопытством и симпатией, но поначалу не очень-то верили, что заселившие Майдан иногородние участники протестов будут стоять «до конца» против коррумпированной власти. В выходные дни «майдан» становился более романтическим. С трибуны звучало больше музыки и умных, продуманных выступлений. Потом приходил понедельник и вместо нескольких сотен тысяч протестующих и сочувствующих на «майдане» оставались иногда тысяча, иногда несколько тысяч человек. Тогда пропуск на сцену Майдана становился более либеральным и менее ответственным. Перед протестующими выступали революционеры и политики-демагоги, самодеятельные поэты и просто представители народа. Когда им нечего было сказать, они провозглашали «кричалки» типа «Банду геть» (Долой банду) или патриотические «кричалки», на которые митинг должен был отвечать правильной фразой. Например, на выкрик «Слава Украине» надо отвечать ответным выкриком «Героям слава!», а на выкрик «Слава нации!» в ответ надо кричать «Смерть врагам!» .

В тот же день, находясь внутри баррикад на «Майдане», я обратил внимание на заготовленные снежки, аккуратно, как куриные яйца, разложенные в мелких широких ящиках с внутренней стороны укреплений. Рядом на полевой кухне готовился борщ. Участники протестов несли тарелки стоящим за баррикадами солдатам и милиционерам из отряда «Беркут». Постоянно предлагали им поужинать. Милиционеры и солдаты отказывались. Это было похоже на какой- то ритуал. На майдане существовало много ритуалов. Но за баррикадами тоже происходили интересные вещи. Например, все билеты в центральные театры были раскуплены и попасть даже на слабые спектакли в эти вечера было довольно сложно. То ли время «революции» заставило часть интеллигенции, то есть среднего класса, спешить насладиться театральным искусством перед пост-революционной разрухой, то ли во время постоянных митингов и протестов у людей обострялась тяга к прекрасному, то ли люди туда ходили просто погреться и отвлечься от украинской реальности.

Да, украинская реальность прошлой зимой была драматичнее, чем пьесы Чехова. То президент Янукович соберет у себя за столом трех прошлых президентов и, хихикая, расскажет им, что милиция немного перестаралась, разгоняя студентов резиновыми дубинками и оставляя под городской новогодней елкой пятна крови, на что предыдущие президенты Украины будут грустно кивать. Все это покажут по первому национальному телеканалу несколько раз. Президент также пообещает освободить побитых, а потом арестованных участников протестов. Однако уже следующей ночью по приказу министра внутренних дел милиция и солдаты снова пойдут в атаку на баррикады и на протестующих. Появятся люди в штатском, которые предъявят протестующим письменные решения судов о разблокировании проезжей части улиц и здания киевской мэрии и «дома профсоюзов». Протестующие отстоят оба эти здания и не пустят милицию внутрь. Все будут усталыми и замерзшими. Для протестующих на ночной сцене майдана певица Руслана, победительница конкурса Евровидения, будет проводить уроки аэробики. Чтобы разогрелись. Позади двадцать дней протестов. Что впереди – еще никому не известно. Нужны переговоры, но власть боится их начинать. Они могли бы уже отправить в отставку министра внутренних дел, который отдал приказ «Беркуту» бить студентов. Но никого не отправили в отставку. Власть ждет, когда протестующие устанут. Лидеры оппозиции – а их трое, и у каждого свой интерес и свои цели – не выглядели так крепко, как в 2004‑м году выглядела команда Оранжевой революции. С милицией и спецподразрелениями воевали в основном бойцы радикальной националистической партии «Свобода» и члены другой радикальной группы – «Правого сектора». Лидер «Свободы» Олег Тягнибок никогда бы не согласился на переговоры с партией власти. Арсений Яценюк, лидер партии «Батькивщина», заменивший Юлию Тимошенко, как мне тогда казалось, к переговорам был готов. Но сама Юлия Тимошенко из тюрьмы призывала «майдан» никаких переговоров с властью не проводить и идти «до конца». Виталий Кличко, наименее опытный оппозиционный политик, стоял на баррикадах и даже просто своей честно заработанной популярностью останавливал солдат и милиционеров. Если бы он пошел на переговоры, то его, скорее всего, прошлая власть легко бы обманула.

В январе 2014 года Украина ужаснулась первым двум смертям на Майдане: возле баррикад на улице Грушевского были убиты украинский армянин Сергей Нигоян и гражданин Белоруси Михаил Жизневский. В феврале вся Украина плакала по Небесной сотне, по расстрелянным снайперами безоружным участникам протестов. В начале марта Украина каждое утро ожидала обещанную Россией войну – даже Совет Федерации Российской Федерации проголосовал единогласно за «официальное» введение российских войск на территорию Украины. К этому времени войска уже были введены в Крым и оккупация Крыма шла полным ходом. Немного позже Совет Федерации России по просьбе Путина проголосовал за отмену этого закона, и российские войска стали проходить на Украину неофициально, притворяясь то добровольцами, то местными ополченцами, то донскими казаками. И вот уже который месяц идет война, хотя официально с 5 сентября на Востоке Украины действует перемирие. Но война под зонтиком перемирия идет каждый день, через 120 километров границы, которую контролируют боевики Донбасса вместе с российской армией, проезжают каждый день сотни грузовиков, десятки самоходных пушек, множество танков и бронетранспортеров. Когда и чем закончится нынешняя ситуация – неизвестно. В «каталог» трагедий добавляются новые. Старые трагедии потихоньку становятся историей, забываются. Мало уже вспоминают и трагедию авиарейса МH17 Малайзийских авиалиний. Мало кто вспоминает и о больше двадцати украинских самолетах и вертолетах, сбитых боевиками и российскими военными. Мы живем в состоянии войны. Войны без трагедий и гибели гражданского населения не бывает. Тем более, не бывает войны без гибели солдат.

В Киеве сейчас почти спокойно. Жизнь дорожает, дорожают электричество и бензин. Правительство работает. На этом фоне вернувшиеся с фронта члены Правого Сектора и других радикальных групп ловят коррумпированных чиновников и политиков и засовывают их в мусорные баки. Киевляне, живущие возле военных или милицейских госпиталей иногда видят через забор безруких и безногих парней-солдат, привезенных с Донбасса. Дети в киевских школах напряженно присматриваются и прислушиваются к детям беженцев, пришедших в их классы. В Киеве не стреляют, и это – самое главное. В Киеве мир. Как тогда, в ноябре и декабре 2013 года, когда в Киеве был мир и был Майдан и они спокойно сосуществовали.

На Майдане уже нет следов недавних протестов, уже не увидите вы там ни одной палатки, ни одной баррикады. Снова по Крещатику и по улочкам вокруг Майдана ездят машины, ходит городской транспорт. Я вспоминаю последние недели пост-революционного майдана, конец лета. Несколько сотен революционеров в камуфляжной форме, которые, казалось, появились там уже после того, как Майдан победил и выгнал старое правительство из страны. Они не хотели уходить из центра Киева, эти пост-революционные пост- революционеры. Они хотели остаться и некоторые из них даже вели переговоры с мэрией об освобождении Майдана в обмен на работу в Киеве, а лучше – на работу и жилье. Они патрулировали майдан по ночам, как свою частную территорию. Как давно это было, и как недавно! Почти всё правительство бывшего премьер- министра Николая Азарова уже освоилось в России, вместе со своими семьями и бизнес-партнерами. Стал гражданином России и бывший президент Украины Виктор Янукович со своей семьей. Но их будущее никого, кроме их самих не волнует. Лично меня больше волнует будущее сотен тысяч других украинских беженцев, покинувших Донбасс и оккупированный Россией Крым. Многие из них тоже оказались в России, многие из них потеряли свои дома, своих родных. И во всех своих трагедиях они продолжают винить Майдан. Для них Майдан и Киев – это почти одно и тоже. Они не хотели Майдана. Их устраивала жизнь при предыдущей власти, их устраивала коррупция и бедность. Главное, они говорили, это стабильность! И именно регион, который больше всего говорил о стабильности, легко откликнулся на призывы российских националистов и политиков, и поднял против Киева восстание, надеясь, что Россия, только что аннексировавшая и объявившая российским Крым, так же легко аннексирует и объявит российским Донбасс.

Всякий раз, когда я пытаюсь предсказать ближайшее будущее, настроение мое становится мрачным. Раньше мне удавалось предсказывать будущее, но теперь я утратил этот дар. Теперь события развиваются вопреки логике. А когда мое настроение становится мрачным, я пытаюсь его исправить и ухожу мыслями в прошлое, в светлое прошлое. Таким светлым прошлым для меня был и останется Майдан 2004 года – Оранжевая революция. Таким же светлым прошлым останется для меня и первая, бескровная часть Евромайдана конца 2013 года. Украина переживет эти тяжелые времена. Переживет и победит, заплатив очень много за свое желание жить без коррупции и без шантажа Российской Федерации, жить, руководствуясь европейскими ценностями. Я в этом уверен, и хотел бы, чтобы ни одного украинца не покидала эта надежда, надежда на светлое будущее.

Андрей Курков – окт. 2014